Интересная тема. Никогда не учился писать стихи 

Позволь заговорить мне Боже;
Хотя бы с Силами Твоими.
Мерцанье звезд коснулось кожи,
Превознося Святое Имя.

Вдаль уплывают горизонты,
И слезы ясный взор туманят...
И жизни вечной горней ноты
Поются чисто, без обмана.

Я всех начал сжигаю строчки,
Что выжигаю на бумаге.
Господь! Твои сыны и дочки
Порою требуют отваги.

Ты не обращай внимания на правку. В произведении главное тема, а у многих ее увы нет.

Отредактировано Фома (2015-03-26 23:31:03)

Помнится, что в литературе лидирует мнение, что муза должна посетить, чтоб стихи уметь писать... я то человек не творческий, но со мной было такое в 20 лет. Влюбилась в молодого человека    и писала ему стихи   . Сейчас анализирую ситуацию и вот что получается: он играл, а я на полном серьёзе, жадноватый был занабто и фамилия у него еврейская. "Любовь" прошла вместе со стихами, после того как он заболел трипером и в целях экономии денег на уколы . не пытался даже это от меня скрыть - попросил меня делать ему инъекции (мое первое образование - медицинское)....... Мамо рідна, шо ж це??????       ...... держите меня четверо  ...я любила триперного жида и писала ему стихи?????!!!!.....    то видать не муза посетила, а шиза, а может я их просто не различаю.....

Мир вам, форумчане! Первое мое знакомство с вами - поэтическое. Представляю три своих стихотворения...

Могильщик молодости

Бродя по страждущей стране,
где росы редкие пугливы,
где солнца нет и ветра нет,
и где нога неторопливо
в песок ступает наносной,
я думал: «Боже милостивый!
Что стало с дивной стариной,
что зарождалась в этом крае?
Здесь горизонт совсем иной
и звезд на небе не хватает;
здесь тишина полна угроз
пусть ощутимых, но неясных,
когда раскаты скрытых гроз
ее пронзают как бы наспех..»
И тень упала на лицо,
как будто кто измазал грязью –
но, Боже милостивый, разве
не Ты ли был его творцом?!
...Молчало небо. А пески
моей ноги не отпускали,
и я взмолился над песками,
не в силах скрыть своей тоски.
И вдруг видением скала
предстала так, что стало жутко:
фигура черная как будто
меня куда-то позвала.
Она манила за собой -
и даль пред нею расступалась,
как если бы перед мольбой.
И в сердце вкралась боль тупая.

Догнать я странника не мог,
а он совсем не торопился,
и только след его торился,
пересекая перелог.
И вот за дальнею грядой
открылось странное пространство:
кресты тянулись чередой,
как часть нездешних декораций;
я, озираясь, пробирался -
и выросли передо мной
куски граненого гранита,
напоминающие плиты,
что завершили путь земной.
Их было семь. Змеилась вязь
старинных надписей без точек.
Была одна другой короче,
но всех венчал заглавный «Аз».
Я этих слов не понимал,
но мысль улавливала смысл –
он все известное превысил
и умалял того, кто мал.
И я взглянул в лицо тому,
кто за спиной стоял с лопатой –
и ужаснулся потому,
что вместо глаз горели даты!!
Из-под разросшихся бровей
они меня заворожили,
и на вопрос: «Ты кто, скажи мне?» –
уста разверзлись и ожили:
«Могильщик юности твоей».

И он простер ладонь, хрипя
семь страшных слов издалека мне;
в ней было зеркало, не камни!
И показал он старика мне,
уже отжившего себя.

*   *   *
Кланялись деревья в тишине
старику, идущему по парку.
Трость, еще пригодная вполне
и для юбилейного подарка,
и для поддержания в пути
бренного, клонящегося тела,
оземь опиралась так умело,
что под силу было обойти
старику весь этот парк осенний,
где клонились клены, тополя,
где себя готовила земля
к появленью будущих растений,
а в листве, аллеи застеля,
шелестели брошенные тени...

Пророк

Каравшим кроткого пророка
Создатель дать велел царя –
и те в одно мгновенье ока
остались без поводыря,
не помня истину простую,
что свято место не пустует.

Закабаленные в оброке
и тайно плача о пророке –
никто сатрапа не клеймил,
зато хваливших было вдосталь:
«Наш царь и праведен, и мил!
Его  уверенная поступь
и ясный взор предвидят свет!»
Народ тирану плелся вслед,
дивясь глазницами пустыми –
и кровь сочилась между ними,
объединяя плеть и путь,
с которого нельзя свернуть.
Закон гласил: “Считать паденье
за восхождение к богам,” -
протеста и недоуменья
кровавый путь не вызвал там.
Решили все единогласно,
что жизнь чудесна и прекрасна.

Повозка ветхая, карета,
бедняк убогий, толстосум
в шелка и бархат разодетый
и с каплей пота на носу -
все вместе двигались к обрыву,
где бездна пряталась во тьме,
где не отыщешь душу живу...
И алчный царь нетерпеливо
уже подсчитывал в уме
те баснословные доходы
от тучных стад и спелых нив.
Он знал - за ним идут народы,
за ним одним, ему в угоду
пророка на кол посадив!