Очень желаю, чтобы во всех православных храмах пели знаменным распевом, чтобы прихожане могли участвовать в богослужении, не только слушать, но и молиться со всеми вместе, а главное – покаяться и приблизиться к Богу.
О чине богослужебного пения
«Когда я вспоминаю слезы, которые я проливал при пении Церкви Твоей в начале возрождения моей веры, так и теперь трогает меня не само пение, но то, что поется, и особенно когда поют голосом ясным и движениями мелодии согласными, и я вполне тогда готов признать великую пользу подобного установления», — так говорил Блаженный Августин о церковном пении, признавая великую пользу его установления в Церкви, которое было положено и освящено Господом Иисусом Христом на Тайной Вечере (Мф. 26,30) и впоследствии благодатию Духа Святаго умножено апостолами и святыми отцами Церкви. С того времени прошло много веков становления, упадка и возрождения святого чина Богослужебного пения, которое существует и по сей день в православных Церквях всего мира. Но сохранилось ли оно сегодня в той чистоте и совершенстве, во времена всемирного духовного упадка, и кто сумел сохранить его в той полноте, которая соответствовала бы истинному чину Богослужебного пения.
…
После крещения св. равноапостольного князя Владимира русская земля приняла христианскую православную веру от Церкви Византийской - греческой, а вместе с верою и то осмогласное пение, которое употреблялось в этой церкви, — обобщенное Вселенским духовным опытом и упорядоченное св. Иоанном Дамаскиным. Написание Богослужебного пения излагалось особыми знаками — невмами, которые хранили в себе не только обозначение певческой мелодии, но и сокровенный духовный смысл. Русские церковные певцы первоначально изучали осмогласное пение под руководством приезжих греческих и болгарских певцов. Впоследствии были образованы собственные русские певческие школы, выпускавшие хорошо подготовленных певцов-распевщиков. Между певческими школами издавна славились школы Новгородские. Постановление Владимирского собора в 1274 году определило о том, чтобы «миряне ни апостола не читали, ни прокимена не пели и не входили в алтарь», а чтобы это исполняли особо посвященные лица, — все это указывает на то, что особой нужды в умелых певцах Русская Церковь не имела. Уже в XI веке у наших предков появились не только собственные церковно-певческие песнопения, созданные в той же одноголосной форме, в которой было перенесено к нам пение с Востока, но даже собственная невменная запись — крюковая или знаменная. Составленные русскими песнотворцами стихиры русским святым — Феодосию Печерскому (1095), свв. князьям Борису и Глебу (1072) и в память торжества перенесения мощей святителя Николая в Бар (1087), находятся в самых древних нотных книгах (XII в.), и по совершенству мелодической техники не уступали греческим образцам. Первоначальное русское церковное пение, сохранившееся в рукописях, начиная с XI и XII веков, известно под названием «большого знаменного распева». Свое название это пение получило от безлинейных знаков — знамен, которыми оно было записано в первоначальном одноголосном виде. По своему стройному техническому устройству мелодии, состоящей из попевок, — знаменный распев явился самым органичным мелодическим распевом, подчиненным Богослужебному тексту и тесно связанным с ним. Сложный мелодический орнамент знаменного распева был выработан и выплавлен в горниле глубокой духовной жизни вековыми трудами аскетического подвига. С XI века по XVI 1-й в практике русских певцов не было других распевов, кроме знаменного.
Таким образом, знаменный распев служил Церкви на протяжении 700 лет, — это был единственный распев, украшавший молитвенной глубиной православный клирос. Наряду с основным знаменным распевом к 17 веку образовались другие распевы, в тесной связи с основным и первое место из них занял «демественный распев», — основное его отличие от знаменного — неподчиненность гласовой системе, даже тексты для распева выбирались негласовые — задостойники, многолетия, величания, архиерейские службы. Наряду с демественным существовал и путевой распев, употреблявшийся в основном для медленных песнопений и даже имевший собственную систему мелодической фиксации. Имеется ряд напевов, известных под именем «у сельского мастеропения», всякого рода иных распевов — все они были плодами творчества русских мастеров: Саввы и Василия Роговых, Стефана Голыша, архимандрита Исайи. В ХVII-м веке появляются новые распевы — киевский, греческий и болгарский, которые так же, как и знаменный были одноголосными. История возникновения этих распевов еще мало изучена. Предполагается, что киевский распев возник раньше греческого и болгарского. Его возникновение относят к концу ХV1-го века и связывают с упрощением знаменного распева. Греческий и болгарский распевы возникли предположительно во второй половине XVII века. Греческий распев образовался в Греции после падения Византийской империи и был завезен на Русь греческими певцами, а также благодаря греческим нотным книгам, добытым патриархом Никоном. Известно, что царь Алексей Михайлович (1645-1676) для обучения царского хора греческому пению приглашал грека диакона Мелетия, потому греческий распев назывался еще «Мелетиевым переводом».
…
С 30-х годов прошлого века выступает ряд композиторов, занявших относительно самостоятельное положение в развитии богослужебного пения на Руси. Это были: Турчанинов, Глинка, Ломакин. Но они не смогли изменить ход истории и кардинально улучшить состояние клироса. Лишь монастыри придерживались певческой старины и в большей или меньшей степени удерживали старинные напевы. Но для распевов тоже выработались гармонические формы. Большую поддержку ревнителям старины оказало издание Священным Синодом нотных книг древних русских церковных напевов. Вслед за этим событием замечается отрицательное отношение к придворно-певческой капелле, этому главному очагу итальянщины. Таким был, например, Высочайший указ с запрещением петь концерты вместо канона. Нужно отдать должное, что в этот период Священный Синод заботился о чине Богослужебного пения:
«Указом от 31 мая 1833 года за № 4222 преподано епархиальным преосвященным, чтобы:
1. с образцом пения представленным, и изданных Придворною капеллою нотных книгах, сообразоваться только в пении литургии Златоустова, панихиды и тех статей, кои ближе следуют древнему церковному пению, изображенному в книгах, издаваемых от Священного Синода;
2. сокращений и упущений, допущенных в церковных книгах, не принимать за правило, но следовать церковному уставу по прежнему;
3. сохранять и поддерживать в церквях и монастырях древнее церковное пение в его чине и полноте, и особенно остерегаться от таких нововведений, кои, отступая от древнего обиходного пения, отступают вместе и от свойственного Богослужебному пению важности и простоты, с умилением соединенной».
«Указом от 30 сентября 1846 года за № 126066 по высокому повелению предписано, чтобы нигде в православных храмах не вводить новых духовно-музыкальных сочинений».
…
Как же нам быть на современном этапе в устройстве клиросного пения? На что ориентироваться, на какие критерии? Путь давно известен. Ориентироваться нужно на святых отцов Церкви, которые определили чин Богослужебного пения своей духоносной жизнью, так как догматы Церкви в житии святых, потому что жизнь их явилась догматами Церкви. Они всю истинность православного пути апробировали своей святостью. Что же они говорили о Богослужебном пении? «Бог повелевает, чтобы твоя жизнь была псалмом, который слагался бы не из земных звуков, но получал бы сверху, из небесных высот, свое чистое и внятное звучание. Слушатели псалма суть в иносказании те, кому подаешь пример достойной жизни» — пишет святой Григорий Нисский. Только тот, кто полностью живет по чину православной церковной жизни — не внешне, но внутренне блюдет свое сердце, постоянно творит умную молитву, содержит предание Святых отцов, только тот может распознать духовную природу того или иного музыкального песнотворческого явления, только тот может судить, что есть духовное, а что есть бездуховное. По слову апостола Павла: «Духовный судит обо всем, а о нем судить никто не может». По святым отцам пение есть следствие праведной жизни. Правильно то пение, закон и построения которого выработаны в ходе духовной жизни и расположены во времени в связи с требованиями церковного устава, который регламентирует и упорядочивает православную жизнь. Внутренний аскетический опыт отцов-подвижников стал той основой, на которой развился метод «Пения сердцем». Именно святые Отцы утверждали, что каково сердечное устроение, таково и пение, и что по способу пения можно судить о силе молитвы.
Через призму того учения о пении, определенного святыми Отцами, посмотрим на сегодняшнее состояние богослужебного пения, Самая большая опасность состоит в том, что чин Богослужебного пения в большинстве случаев подменен музыкой, о несомненном вреде которой говорили святые Отцы. «Приспеют дние, — говорит преподобный отец Памво своему ученику, — егда оставят монаси твердую пищу, реченную Духом Святым и вследствуют мирским пениям и крикам. Кое убо умиление монахов, егда стоят в келий, или в церкви возвышают гласы своя аки волове. Но аще пред Богом стоим, во мнозе умилении подобает нам стояти, а не глумящимся. Ибо не изыдоша монаси из мира да глумятся и красят пение и сотрясают гласа... но подобает нам в страси мнози и трепете со слезами Бога молити, со умилением, с воздыханием и благобоязнством, тихим и смиренным гласом молитвы Богу приносити». Подлинная опасность музыки заключается в том, что она способна нравиться и привлекать видимой церковностью, ложной красотой, показной молитвенностью, в то время, как под кровом всего этого на самом деле производится разрушение внутренней духовной жизни христианина.
Если древние церковные песнопения были следствием и плодом внутреннего делания, высокой духовной жизни и являются самым совершенным видом песнопевческого творчества, в котором сочетается внутреннее единство священнодействия, слова и распева, то музыкальные песнопения, творимые композиторами, пусть даже верующими, церковными никогда не смогут иметь той духовной глубины, которая определяется глубиной аскетического подвига, а всегда будут соответствовать жизни этих композиторов, которая в большинстве случаев была далеко не святой. «И если сочетание внутреннего единства в священнодействии, слове и распеве становится возможным только лишь в сфере религиозного миросозерцания, соборного творчества, ибо является плодом религиозного вдохновения, то музыкальные песнопения нарушают это внутреннее единство, поскольку являются плодом индивидуального личностного творчества, связанного с чувственным уровнем деятельности и служат подменой духовной молитвы на молитву душевную. Эта душевная молитва вводит человека в эмоциональные переживания и уводит от сферы Божественного созерцания в сферу плотскую и греховную», — В. И. Мартынов, современный исследователь Богослужебного пения.
Если мы посмотрим на тех, кто устанавливал чин Богослужебного пения, то увидим, что он устанавливался людьми высокой духовной жизни, святыми людьми — Василием Великим, Иоанном Златоустом, Климентом Александрийским, Косьмой Маюмским, И. Дамаскиным и многими другими Отцами Церкви. Сама жизнь этих людей была пением, и пение, которое они установили в Церкви было отражением святой жизни.
Вот что пишет монах Феодосии в своей статье «Исповедь старого регента»: «Не мешало бы всем нашим композиторам и регентам прочесть жития святых отцов, писавших для Церкви свои Боговдохновенные мелодии и сравнить жизнь свою с их жизнью, тогда быть может они не стали бы так сильно увлекаться Западной музыкой и творения святых Отцов облекать в римокатолическую гармонию».
…
«Только одноголосие». Одноголосное пение родилось в недрах Вселенской Церкви, было передано нам греками и со временем через духовную жизнь наших подвижников преобразилось в национальной самобытности мелодики — в знаменном распеве. С XII по XVII век знаменное пение звучало в наших церквях будучи истинной молитвой в звуках, и никто не дерзал разрушить эту святыню.
Вот как святитель И. Брянчанинов характеризует знаменный распев: «Христианин, проводящий жизнь свою в страданиях, непрестанно борющийся с различными трудностями жизни, услышав знаменный напев, тотчас находит в нем гармонию со своим душевным состоянием. Этой гармонии он уже не находит в нынешнем пении... Придворное пение, ныне вошедшее во всеобщее употребление в православных храмах, необыкновенно холодно, безжизненно, как-то легкомысленно, срочно. Сочинения новейших композиторов выражают земное, душевное, страстное или холодное, чуждое ощущение духовного... Знаменный распев должен оставаться неприкосновенным: переложение есть непременное искажение его».
Вот что говорил о знаменном распеве святитель Арсений, архиепископ Новгородский: «Главная и существенная черта знаменного распева — его полная бесстрастность и даже некоторая суровость, сообщающая ему особенно возвышенную, одухотворенную красоту. В церкви мы должны отдавать преимущество мелодическому одноголосному пению перед пением гармоническим многоголосным: последнее услаждает, но не вызывает молитвенного настроения. Церковное пение должно быть строго молитвенным, только при мелодическом (одноголосном) пении слышна молитвенная тишина в храме».
Непреходящее значение знаменного распева состоит в нерасторжимом внутреннем единстве слова и напева, выражающем дух и содержание молитвы.
И в заключении хочется сказать, что путь возрождения или восстановления чина Богослужебного пения видим только в возрождении знаменного распева. Нужно чтобы он звучал в наших храмах и восполнял потребность молящейся души человеческой в правильной молитве. Путь к знаменному распеву, как было уже сказано, лежит через монастырские распевы, киевский, греческий и болгарский при частичном, а со временем и полном отказе от авторских песнопений.
В. П. Мельник, преподаватель Одесской духовной семинарии
Отредактировано Димитрий (2008-06-11 13:16:06)
